«Молотовский четверг»: Данил Корецкий – об «Антикиллере», Гоше Гуценко и тюремных татуировках
19 октября 2023. Ростов-на-Дону, DON24.RU. Гость «Молотовского четверга», автор серии криминальных романов, создатель города Тиходонска, так разительно напоминающего Ростов-на-Дону, известный писатель и сценарист, полковник милиции в отставке Данил Корецкий рассказал корреспондентам газеты «Молот», информагентства и телеканала «ДОН 24» об армалогии, своих источниках информации, экранизации романов и отношению к Гоше Куценко.
Вооружен – значит...
– Данил Аркадьевич, начнем нашу беседу с вопроса об оружии. Оно неизменный атрибут каждого вашего произведения. Откуда такое доскональное знание устройства и особенностей применения – от армейского ножа и винтовки до установки для запуска баллистических ракет?
– В далеком 1967 году, сразу после поступления на юридический факультет Ростовского госуниверситета, я не поехал на море, как нормальные студенты, а стал читать учебник по уголовному праву. Обратил внимание на формулировку правовой нормы «Незаконное, без соответствующего разрешения, ношение кинжалов, финских ножей, кастетов и иного холодного оружия» и задался мыслью: разве могут существовать какие-то разрешения на ношение финок или кастетов? С этого вопроса и началось… Всю научную жизнь я занимался вопросами правового режима оружия, его криминального и контркриминального использования. В результате появилось новое учение «Криминальная армалогия», 13 моих предложений вошли в законы и правоприменительную практику, пришлось проводить служебно-уставную экспертизу по факту применения оружия сотрудниками милиции, который описан в «Антикиллере» и попал в фильм. А в реальной жизни сержант Т., которому прокурор просил 12 лет, был освобожден в зале суда. Да и до сих пор консультирую следствие, когда ко мне обращаются по оружейным вопросам. За эту работу я награжден медалью Академии ракетно-артиллерийских наук (РАРАН) «За заслуги в развитии вооружения и ракетной техники» и именным оружием. А монография «Криминальная армалогия» выдержала два издания, второе вышло значительным тиражом. На одной обложке мое фото с пистолетом, мне тогда было 24 года, я работал в прокуратуре Кировского района Ростова-на-Дону вместе с такими легендарными следователями, как Лев Лазаревич Лившиц, Виктор Иванович Шевченко, Галина Ушникова, мой наставник Юрий Ермаков, и другими.
«Молотовский четверг» с Данилом Корецким. Фото: Никита Юдин
– По вашему мнению, поможет ли обуздать преступность наличие огнестрела у рядового гражданина?
– Огнестрел у рядовых граждан уже есть – ружья, карабины, это короткоствола нет, за исключением эрзац-оружия травматического действия. Но если в чем-то оружие гражданину помогает, то только сесть в тюрьму. Теория необходимой обороны практически сведена к нулю правоприменительной практикой. Я консультировал адвокатов по нашумевшему делу студентки юридического вуза Лотковой, которая применила травмат в московском метро против напавших на ее спутников хулиганов. Правила и дистанция применения были соблюдены, но резиновый шарик пробил грудную клетку нападавшего. Случай! Но ее осудили за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. Как можно иметь подобный умысел, используя сертифицированное средство самообороны, которое заведомо не предназначено для такого результата? Но прекрасно характеризующаяся студентка была осуждена к реальному лишению свободы, хотя потом освободилась условно-досрочно.
– Говорят, по вашим произведениям можно изучать работу правоохранительных органов. Верно?
– Мои книги – это, прежде всего, художественный вымысел. Представьте, что если бы старинный замок разобрали на камни и из них сложили новое здание. Старина и натуральность выглядят правдоподобно, но это новодел! Литература имеет свои законы: увлекательность, победа добра над злом, обязательный хеппи-энд… Если описывать реальность, читатели разочаруются, ведь в основном борьба с преступностью – это рутинная работа. Примитивные люди совершают примитивные преступления, которые буднично раскрываются. Ни перестрелок, ни погонь… Но есть редкие интересные моменты, которыми и насыщаются книги и фильмы. Многие оперативные сотрудники находят в описываемых мною историях сходство с реальными делами. Это неудивительно: я сам работал на следствии и много общался с практическими работниками. За годы работы в РЮИ МВД я выпустил примерно 11 тыс. офицеров и около 2000 гражданских юристов, руководил диссертациями 36 кандидатов наук, около 400 человек защитили диссертации в диссертационном совете, где я был председателем.
В книге «Менты не ангелы, но...» реальные истории мне рассказывали оперативники. Упомянутый в «Антикиллере» взрыв «Мерседеса», при котором уцелел хозяин (не сработал основной заряд), – реальный, один из моих учеников лично выезжал на этот случай, и, как он думал, на несколько других – вымышленных. Но большинство убийств по мотивации и обстоятельствам схожи друг с другом.
Журналисты холдинга «Дон-медиа», главный редактор ИА «ДОН 24» Виктор Серпионов (справа) на «Молотовском четверге». Фото: Никита Юдин
Казнить нельзя?
– А как со смертной казнью? В романе «Привести в исполнение» вы подробно описали работу сверхсекретной специальной группы МВД «Финал», которая приводила в исполнение смертные приговоры. Откуда такие сведения, ведь это гостайна?
– Действительно, когда я писал эту вещь, надо было собирать сведения по крупицам. За 30 лет службы я встречался со многими сотрудниками, некоторые имели отношение к исполнению приговоров. А один мой сослуживец, чрезвычайно интересный человек, работал под началом Лаврентия Берии, ходил в тыл врага, входил в исполнительскую группу, хотя говорить об этом не любил. Когда писал, коллеги говорили: тебя за такую книгу выгонят из органов. А за что? Разве то, что приговоренных к расстрелу расстреливают, это гостайна? Так и получилось: никто меня не выгнал, наоборот, за эту книгу я получил литературную премию министра внутренних дел. Разумеется, некоторые нюансы на страницы не попали, например место расположения «финальной точки» вымышлено. И вообще, любые совпадения с реальностью – случайны.
– Вы возглавляете комиссию по вопросам помилования на территории Ростовской области. Много ли осужденных достойны прощения государства?
– Совсем немного. Ходатайства пишут, как правило, те осужденные, которым надо не снижать меру наказания, а наоборот, добавлять ее.
Данил Корецкий и главный редактор газеты «Молот» Каролина Стрельцова на «Молотовском четверге». Фото: Никита Юдин
Дядя-герой
– Правда ли, что родители хотели вам дать имя Дон?
– Да, так звали моего дядю, брата отца. Он был летчиком-истребителем и погиб во время боевого вылета 22 марта 1944 года. Ему было 22 года. Татуировку «Дон» отец набил себе на левой руке, он очень любил брата. Но в загсе в 1948 году отказались регистрировать малыша с таким именем, поскольку его не было в реестре. Тогда мне дали имя Данил, тоже необычное, вопреки классическому имени Даниил.
Отец всю жизнь искал место гибели брата, но в итоге его нашел я. Самолет Як-9 летчика-истребителя Дона Корецкого был сбит на взлете вынырнувшим из облаков «Фокке-Вульфом», который пилотировал известный немецкий ас Альбин Вольф. Самого Вольфа сбил через неделю другой советский летчик на Як-9, и он погиб в том же Псковском озере, где на пятиметровой глубине до сих пор покоится самолет с останками моего дяди. Поначалу я хотел поднять самолет, но попытки привлечь внимание Министерства обороны успехом не увенчались. Могилой Дона Корецкого навсегда осталось дно Псковского озера.
– Вы росли в одном из самых хулиганских районов Ростова – Богатяновке. Какие воспоминания о детстве?
– Наш дом был на Нижне-Бульварной улице, и соседи вокруг были специфические, многие судимые. До сих пор помню женщину с отрубленными пальцами на руке и блатной татуировкой: восходящее солнце с надписью «Север», где число лучей соответствует количеству лет, проведенных за решеткой. Мои сверстники редко ходили в кино и совсем не читали книги, поэтому просили меня пересказывать их сюжеты. Когда я исчерпал запас историй, то начал их придумывать. А потом мне стали заказывать рассказы про революцию, шпионов и прочее. Затем дошло до книг и фильмов. А товарищи детских лет прошли по проторенному пути через места лишения свободы, потом я с ними встречался, один даже читал в «Антикиллере» про себя и своего приятеля. Имел звание особо опасного рецидивиста, но его уже сняли. Я попросил написать воспоминания о жизни и нравах на «зоне», он пообещал, но так и не сделал.
Ростовчанин Данил Корецкий – автор 62 художественных произведений. Фото: Никита Юдин
«Вайнеры» в подвале
– Поражает ваша феноменальная работоспособность. Каждый год вы издаете по две книги...
– В Сети есть виртуальный фан-клуб читателей Корецкого. Обсуждение каждой новой книги начинается с утверждения: дескать, это написал не Корецкий. Другое суждение: он даже их не читал перед изданием. И третье: исписался, пишет все хуже. На самом деле грех жаловаться, читателей примерно 60–70 миллионов, книги раскупаются хорошо. А пишу по ночам, ложусь спать в 4 утра. Это пошло с тех пор, когда мы жили в маленькой квартирке на Богатяновке, письменный стол был только один. Сын заканчивал домашние задания к 9 вечера, после него за стол садился я. Первые романы были написаны от руки в общих тетрадках. К 42 годам я освоил ноутбук, подаренный мне издательством. Потом научился надиктовывать на диктофон.
– Откуда взялся город Тиходонск в романе «Антикиллер»?
– Названия «Тиходонск» и «армалогия» придумал по моей просьбе доцент Академии МВД, кандидат филологических наук Леонид Щетинин, специалист по ономастике (наука об именах собственных. – Ред.). С армалогией понятно: «арма» – оружие, «логос» – учение. Леонид Михайлович предложил и несколько вариантов имени Ростова, мне понравился Тиходонск. Названия улиц уже придумывал я, и они вполне угадываются ростовчанами. К примеру, Центральный проспект, который выходит на южную трассу, любой ростовчанин определит как Ворошиловский.
Журналист «Молота» Александр Оленев и Данил Корецкий, оставляющий памятную запись в гостевой книге «Молота». Фото: Никита Юдин
Дверь в тайну
– Поговорим о фильмографии. Правда ли, что вы сыграли роль в одном из сериалов, снятом по вашим книгам?
– Да, меня пригласили сыграть эпизодическую роль генерала Ефимова в сериале «Рок-н-ролл под Кремлем», снятом режиссером Евгением Сологаловым. После этого я понял, насколько тяжел актерский хлеб. И процесс съемок гораздо сложнее, чем кажется извне. Еще была кинотрилогия «Антикиллер» режиссера Егора Кончаловского с Гошей Куценко в главной роли. Мне нравится актерская работа Гоши Куценко, сыгравшего роль опера Лиса в «Антикиллере». Этакий полумент-полузэк, есть такие типажи.
Есть сериал «Оперативный псевдоним», где я написал сценарий в соавторстве с режиссером Игорем Талпой. Кстати, в Ростове киношникам было очень комфортно работать. Ростовчане очень открыты, с удовольствием и бескорыстно помогают съемкам. В столицах, а тем более за рубежом за все съемки приходится платить.
– Над каким сюжетом вы работаете сейчас?
– Не так давно товарищ прислал фотографию из старого Дамаска, этому городу 7000 лет. На снимке изображена дверь, которой 1000 лет. Куда ведет эта дверь? Может, за ней скрывается новый сюжет?
Перья, шкуры и такси: как женщины-таксидермисты из Азова покоряли редкую профессию, «воскрешая» фауну Дона
Ростовская область, 30 июня 2025. DON24.RU. Таксидермия – экзотическая профессия, в том числе и в Ростовской области. Старший научный сотрудник отдела палеонтологии и природы Азовского музея-заповедника Светлана Семенова – одна из ее представительниц, способная «воскресить» и хрупкого зяблика, и медведя-«швейцара» в человеческий рост, и случайно придавленного попугая-любимца.
Более 30 лет вместе с коллегами она изготавливала чучела в единственной в регионе музейной таксидермической лаборатории, которая сегодня закрыта.
О ювелирной точности ремесла, о том, почему красной рыбой теперь называют лосося, а не благородного осетра, и куда уходит мастерство, бросающее вызов тлению – в материале ИА «ДОН 24».
Здесь забивают животных?
Светлана Семенова начала свой путь в таксидермии совсем в юном возрасте.
«В 1991 году, когда я пришла в музей, Михаил Юрьевич Тишков (в то время заместитель директора по научной работе – Ред.) предложил мне место в отделе природы: требовался таксидермист. Тогда я впервые услышала это слово. Когда меня привели в лабораторию, я увидела крюки на веревках, закрепленные на потолке. Первая мысль, пришедшая в голову: «…здесь забивают животных, подвесив их на крючок, и снимают с них чулком шкуру… как на мясокомбинате» – ведь меня предупредили о крови, мясе, тушках. Мне было всего 17 лет, и я представляла себе именно такую картину. Постепенно восприятие изменилось. Оказалось, я человек небрезгливый: спокойно отношусь и к крови, и к мясу, и ко всем операционным действиям. Процесс снятия и обработки шкурки с птиц восприняла нормально, даже с интересом: «Смогу ли я сделать змею? Получится ли у меня рыбка?» – вспоминает она.
Фото: старший научный сотрудник отдела палеонтологии и природы Азовского историко-археологического и палеонтологического музея-заповедника им. А. А. Горбенко Светлана Семенова / Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Таксидермия в Азовском музее-заповеднике как научная и практическая дисциплина зародилась в 1980-е годы. Именно тогда здесь открылась единственная на юге России таксидермическая лаборатория, долгие годы сохранявшая этот статус. У истоков стоял заместитель председателя правления Азовского городского общества охотников и рыболовов Рубен Аразов, специализировавшийся на изготовлении чучел пернатых.
«Лично мне встретиться с Рубеном Аразовым не удалось, – рассказывает Светлана Семенова. – В свое время это был известный таксидермист. Он создавал чучела птиц донского региона. В орнитологической коллекции Азовского музея хранятся работы Рубена Аразова».
Фото: Рубен Аразов / архив Азовского музея-заповедника
Довольно интересная коллекция птиц, рыб и животных, изготовленная азовским таксидермистом Владимиром Музыкой, до сих пор экспонируется в залах природы музея.
«Мы какой-то период времени сотрудничали с этим мастером – это было в начале 1990-х, – продолжает собеседница агентства. – На тот момент он был единственным в Азове таксидермистом, который изготавливал чучела и птиц, и рыб, и животных. Жил он на ул. Макаровского. В его квартире было очень много различных чучел. Причем он делал не только полноразмерные экспонаты, но и головы крупных млекопитающих, и маски птиц на медальоне – головы с шеей и частью груди, получался оригинальный трофейный подарок. Позже он переехал в село Александровка, в частный дом, и там продолжил изготавливать чучела – занимался этим ремеслом до конца жизни. К нему обращались охотники, желавшие сделать трофеи, например из лисицы, зайца, волка, а также голову кабана, лося».
Навыки и секреты этих первопроходцев переняли сотрудники отдела природы, ставшие универсальными специалистами. Помимо изготовления чучел, они проводят экскурсии, организовывают выставки и занимаются научно-исследовательской работой.
Любопытный факт: в начале 2000-х бразды правления таксидермической лабораторией оказались в руках трех женщин. Это были Галина Тимонина (ныне – заведующая отделом природы и палеонтологии), Яна Дегтярь и сама Светлана Семенова. Таксидермия оказалась посильной специальностью для молодых, хрупких женщин. А вот мужчины, после Рубена Аразова и Владимира Музыки, в лаборатории так и не появились.
Сфера эта, по словам Светланы Семеновой, экзотична и редка. Создание чучела – сложный процесс, требующий индивидуального подхода к каждому виду. Таксидермист – это и ученый, и ювелир в одном лице.
Фото: камчатский краб – подарок Азовскому музею-заповеднику / Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Сам же термин «таксидермия» звучит для многих туманно – некоторые ошибочно связывают его с транспортом из-за созвучия с «такси». На самом же деле он восходит к греческим корням: «таксис» – упорядочивание, приведение в порядок, «дерма» – кожа.
«Таксидермист – не просто чучельник, а зоолог, знающий анатомические нюансы биологического вида: цвет глаз, форму тела и другие видовые особенности. Без глубоких знаний в науке не создать правильное, эстетичное чучело», – делится мастер.
Как тушки попадают на стол к таксидермисту
Тушки (именно так называют их таксидермисты) поступают в музей разными путями. Например, птица может погибнуть естественной смертью – от удара об электропровода или болезни. Иногда для пополнения коллекции необходим целенаправленный отстрел. Главное условие: вид не должен быть редким, исчезающим, т. е. занесенным в Красную книгу.
«Предположим, в экспозиции не хватает одного вида из семейства дроздовых, – рассказывает Светлана Семенова. – Это не промысловые птицы, на них не ведется охота, но он необходим, чтобы полноценно представить разнообразие дроздов: в коллекции музея есть белобровик, певчий дрозд, рябинник, деряба, но нет черного дрозда. В этом случае оформляется официальный запрос в Министерство природных ресурсов с обоснованием необходимости. Специалисты ведомства, мониторящие численность видов, дают заключение: допустим ли отстрел этого вида в этом году. Только после получения разрешения можно отстреливать конкретные экземпляры для экспозиции или фондового комплектования».
Отстрел ведется за пределами особо охраняемых природных территорий, обычно на землях охотничьих хозяйств.
Эту задачу выполняет отстрельщик – как правило, биолог, зоолог или опытный охотник-натуралист, в совершенстве знающий повадки животных и способный к длительному наблюдению. Он точно определяет ареал обитания нужного вида, проводит отстрел строго вне брачного периода в жизни животного и в разрешенные сроки. Затем тушка поступает к таксидермисту.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Для изготовления чучела требуется свежий экземпляр. Критически важно, чтобы процессы гниения не затронули кожу массово.
«Летом достаточно трех-четырех дней – и экземпляр уже не пригоден для работы, – отмечает таксидермист. – Развивается гниение, перо ослабевает и начинает выпадать. Чучело из такой птицы сделать возможно, но нежелательно – долго оно не будет храниться».
Однако такая тушка может послужить другим целям, например остеологии – изучению скелета, костной системы.
Основное внимание таксидермист уделяет работе со шкурой. Специальными инструментами он аккуратно снимает ее (препарирует), стремясь избежать лишних разрезов. После этого шкура тщательно обрабатывается растворами, что может включать замачивание, отстирывание и мездрение. Последнее означает механическое удаление всех остатков жира, мяса и соединительных тканей.
«Таксидермист доводит шкурку до идеала, совершенства – без мяса, жира и жилок», – говорит Светлана Семенова.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Следующий этап – создание макета. Если в прошлом веке таксидермистам приходилось быть своего рода скульпторами, вручную формируя основу из материалов (например, пенопласта для мелких экземпляров), то сегодня процесс значительно упростился. В крупных городах действуют мастерские, производящие пенополиуретановые манекены под разные виды животных. Теперь таксидермист буквально собирает «живую скульптуру» как конструктор из готовых частей (конечности, крылья, голова, шея, туловище), придавая ей нужную позу.
«Раньше это было искусство очень сложное и кропотливое, – отмечает таксидермист. – Мастеру требовались навыки скульптора и художника, а также знания зоолога, чтобы точно передать анатомию, пропорции и гармоничность облика животного. Современные готовые пенополиуретановые манекены многократно облегчили эту работу».
Аристократы неба, хищники-гиганты и вечность
Сложным в производстве чучела, по словам Светланы Семеновой, можно назвать мелких представителей воробьинообразных, например синицу, воробья, зяблика. Их крошечный вес, всего 15–20 г, требует ювелирной точности: птицу легко испортить из-за тонкой шкурки и хрупких костей.
Не менее трудоемок и процесс изготовления чучела крупного орлана, вес которого достигает 5–7 кг. Если для чучела воробья нужна тончайшая проволока, то для орла требуется проволока толщиной в палец женской руки.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Апогеем сложности в практике музейных таксидермистов стало создание чучела медведя в полный рост.
«Это было, наверное, наиболее трудоемкий процесс, – вспоминает старший научный сотрудник отдела палеонтологии и природы Азовского музея-заповедника. – Медведь больше, выше и тяжелее тебя, а его нужно зафиксировать в определенной позе. Самостоятельно его не поднимешь, поэтому в лаборатории таксидермисты используют специальные приспособления и лестницы. Работа над крупной особью, несмотря на более заметные черты, сложнее, чем над маленькой птичкой. Птичку можно положить на стол, сесть на стульчик и спокойно, аккуратно над ней работать. А кабана или лося уже не разместишь на столе. Для этого понадобился бы стол огромных размеров, но таких площадей в лаборатории нет, поэтому приходится работать стоя».
Заказ на медведя поступил от владельца одного из заведений.
«Он пожелал, чтобы у входа гостей встречал такой оригинальный четвероногий «швейцар». Причем медведь должен был стоять на вытянутых задних лапах», – поясняет таксидермист.
В то время музей сотрудничал с известнейшей таксидермической студией Сухарева в Санкт-Петербурге и, замерив размеры хищника, заказал у нее манекен. Тело медведя доставил на самолете ведущий научный сотрудник ЮНЦ РАН, кандидат биологических наук Вадим Титов (последний материал об исследовании «зубной боли» древних слонов с его комментарием можно прочитать здесь), возвращавшийся с конференции. Шкуру в этом случае выделывал скорняжник (мастер по выделке мехов). Окончательная сборка проходила в лаборатории Азовского музея-заповедника.
«Манекен состоял из нескольких контактных частей, – рассказывает Светлана Семенова. – Нам удалось собрать его в запланированную позу, после чего мы натянули шкуру и начали сшивать. Казалось бы, что проще: шкура готова, манекен готов – сиди да зашивай. Но, во-первых, не сидеть, а стоять, иногда даже на стуле или табуретке. Во-вторых, простой ниткой толстую шкуру медведя не прошьешь. Нужно было сильно натягивать, чтобы швы не расходились. Эта, казалось бы, не очень творческая работа заняла часов семь–восемь, однозначно».
Работать требовалось оперативно: в обработанной медвежьей шкуре содержатся дубильные вещества, способствующие ее высыханию и затвердеванию.
После сборки обязательный акцент делается на морде: оформлении глаз, ушей, а также необходимо зафиксировать когти на лапах.
Как пояснила таксидермист, чучела высыхают естественным образом при нормальных комнатных температуре и влажности. Резкие перепады температуры и перенос в слишком теплое помещение нежелательны. Крайне недопустимы холодные и сырые условия.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
При должном уходе – качественном изготовлении, регулярной обработке от паразитов и подходящих условиях хранения – чучела могут сохраняться столетиями, по меркам человеческой жизни, – вечно.
«В Дарвиновском музее есть чучела старше 150 лет, а коллекция Кунсткамеры начала формироваться еще раньше, при Петре I», – добавила Светлана Семенова.
Из экзотических заказов специалисты музея изготавливали чучела павлина, королевского фазана и волнистого попугая. С последним связана трогательная история.
«В начале 90-х к нам пришла пожилая женщина, вся в слезах. Она случайно придавила любимого попугая своим телом. Принесла домочадца с просьбой сделать чучело, чтобы хотя бы в таком виде продолжать общение. Как можно было оставить без внимания такую печальную просьбу? Было видно, что для нее это стало спасением. По всему чувствовалось, что бабушка одинока», – рассказала хранитель фондовой коллекции «Природа» в Азовском музее-заповеднике.
Другой случай изготовления чучела домашнего питомца тоже касался попугая – на этот раз вида ара.
«Спустя 25 лет после первого случая произошла история с моим очень хорошим знакомым (к сожалению, он уже ушел из жизни). Он был большим любителем животных, всегда держал собак разных пород. В какой-то момент его увлекли попугаи – большие ары. Он купил такого попугая, но тот заболел и умер. И вот знакомый захотел сделать из него чучело. Это непросто: у птицы массивный клюв, и шкура снимается тяжело», – делится мастер.
Таксидермисты музея работают и с рыбами. Из-за обтекаемой формы изготовление их чучел считается менее сложным, чем птичьих. Главное – аккуратно снять шкурку, не повредив чешую: ее осыпание портит внешний вид. Скелет также удаляют. Для основы некрупных рыб используют пенопласт или мастику. Крупные же экземпляры, например сом весом 96 кг и длиной более 3 м (экспонат Азовского музея-заповедника), требуют создания гипсового макета.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Светлана Семенова описала процесс изготовления еще одного сложного экспоната – чучела дельфина азовки (морской свиньи). Это была крупная самка длиной полтора метра и весом несколько десятков килограммов.
«Сом и азовка поступили в музей одновременно в начале 2000-х, – вспоминает таксидермист. – Мы как раз переехали на четвертый этаж нового корпуса, но наш четвертый этаж приравнивается, наверное, к шестому–седьмому обычных. Естественно, ни о каком лифте речи не было. И вот такой подарок – в сети попался погибший дельфин».
Над чучелом работали Светлана Семенова и Галина Тимонина. Один лишь процесс снятия плотной шкуры медицинским лезвием занял около шести часов. После чего тушку подморозили, чтобы придать скульптуре нужную позу. Для создания основы изготовили гипсовую модель: сначала отлили форму для правой половины тела, затем для левой. Соединив формы, получили каркас. На его основе сделали макет из папье-маше для придания чучелу веса и объема.
Хранитель коллекции чучел подчеркнула трудности работы с гипсом и крупной тушей:
«Работать приходилось вдвоем – одному просто не поднять и не перевернуть экземпляр. Изготовление гипсовой формы – очень быстрый процесс, так как гипс быстро застывает, а мягкие ткани под воздействием температуры могут деформироваться. Задачу могли бы облегчить специальные холодильные камеры, как в цехах для мороженого, но их не было».
Общее время изготовления чучела заняло около месяца, а полное высыхание – еще два месяца. После художественного оформления и подкрашивания экспонат был готов к выставке примерно через полгода после начала работы.
Другая категория экологических музейных экспонатов – яйца птиц. Создание таких экспонатов требует знания периода кладки конкретного вида. Важно получить яйцо до формирования зародыша, пока внутри находятся только белок и желток.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Для сохранения формы и целостности будущего экспоната на одном конце яйца аккуратно проделывают миниатюрное отверстие. Содержимое извлекают с помощью шприца с водой, а внутрь для укрепления скорлупы заливают парафин. Специалист отметила, что хранить такие хрупкие экспонаты необходимо в отдельных коробках с мягкой подкладкой для каждого экземпляра.
Светлана Семенова призналась, что среди всех изготовленных ею чучел у нее нет абсолютных фаворитов.
«Каждая птица, каждое животное по-своему уникальны и неповторимы. Ведь создавать их в одном, статичном положении – это неинтересно и, в какой-то степени, даже не нужно. Единственное, что хочу сказать: мне очень нравилось делать хищников. Я всегда с уважением, почтением отношусь к этим пернатым, «аристократам неба», – отметила она.
На кухне за столом такие вещи не делают
Таксидермическую мастерскую можно сравнить с операционной: здесь необходим яркий свет, специальные инструменты (пинцеты, скальпели, крючки) и защитная одежда, без которой работа становится небезопасной.
Как отмечает автор чучел, при соблюдении технологии риск заражения для таксидермиста сведен к минимуму. Однако определенные опасности существуют. Например, при работе с птицами можно столкнуться с блохами или паразитами, например, гельминтами.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Есть и риск пореза острым инструментом, а попадание крови животного в такую рану особенно опасно. Если, к примеру, лисица была больна бешенством, вирус сохраняет активность и после смерти животного.
С ядовитыми змеями дело обстоит иначе: риск отравления после смерти пресмыкающегося отсутствует.
«В 1992–1993 гг. мы ездили в экспедицию в сальские степи, где собирали полозов и живых гадюк для чучел, – делится Светлана Семенова. – От мертвой змеи отравиться нельзя. А вот с животными – переносчиками опасных болезней, таких как бешенство, нужна предельная осторожность. Поэтому обязательны перчатки, маска, спецодежда, вытяжные шкафы. Это лаборатория – на кухне за столом такие вещи не делают».
Пренебрежение маской, добавляет таксидермист, может привести к аллергии из-за контакта с пухом и шерстью.
Изюминки азовской коллекции, или Как красная рыба утратила благородство
На вопрос о гуманности создания чучел старший научный сотрудник отдела палеонтологии и природы Азовского музея-заповедника подчеркнула их научно-просветительское значение:
«Мы не занимаемся отловом или браконьерством. Наша деятельность продиктована исключительно научной необходимостью. Мы создаем чучела, чтобы они служили долгие годы, принося пользу в экологическом просвещении и образовании».
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Эксперт по созданию чучел пояснила, что многие школьники, изучая биологию или окружающий мир, зачастую не имеют представления о местной фауне. Музейные экспонаты дают им уникальную возможность вблизи рассмотреть птиц и животных, включая уже вымершие виды.
«Если мы говорим о таксидермии в целях эстетики, демонстрации для музеев – то это необходимо, – считает Светлана Семенова. — Сегодня это, пожалуй, единственный способ, позволяющий посетителю через демонстрацию чучел птиц и животных познакомиться с окружающим миром напрямую. Можно посмотреть фильм, прочитать книгу о каком-либо представителе царства животных, но только в музее, подойдя вплотную, в витринах, диорамах можно узнать видовое разнообразие местной фауны».
Экспозиция Азовского музея-заповедника включает и редкие чучела представителей донской природы. Среди них представлена самая мелкая птица Приазовья – желтоголовый королек, вес которой составляет всего 5–7 г. Посетители могут увидеть пищуху, чей образ жизни имеет сходство с дятлами, и крота – довольно редкий экспонат в музейных коллекциях. Особое место занимает колпица – «царская» птица из семейства ибисовых, отличающаяся своеобразной красотой. Также в фондовой коллекции представлены различные виды летучих мышей, такие как вечерница, нетопырь-карлик и средиземноморский нетопырь.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Несмотря на то, что таксидермисты музея создавали чучела преимущественно из местных видов, в коллекции представлены и чучела птиц, встречающихся на весенне-осенних пролетах или прилетающих на зимовку. В основном это тундровые виды: зимняк, или канюк мохноногий, кедровка, юрок, пуночка. Птицы, мигрирующие в осенне-весенний период, представлены в коллекции музея такими видами, как казарка краснозобая, гага, турпан, из редких видов это черный аист, журавль красавка, дрофа, стрепет.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
На данный момент научно-естественная коллекция музея насчитывает около более 12 тыс. единиц хранения, из которых выставлено примерно 60%.
«При создании экспозиции планировалось полностью представить три раздела. Первый – степные виды, аборигены степи (наша природная зона), второй – обитатели искусственных лесных насаждений и третий – обитатели дельты Дона. В итоге мы реализовали второй и третий разделы, но не демонстрируем самое основное – степных аборигенов: дрофу, журавлей, степного орла, беркута, степную гадюку, того же зайца-русака вы сейчас не увидите в нашей экспозиции. Но они есть в фондах, ждут... Чего именно – уже не знаю. План по созданию экспозиции зала степных видов донского региона не реализован», – добавила таксидермист.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Коллекция чучел формировалась с момента основания музея. Первые экспонаты поступали путем закупок или из частных собраний – например, коллекций Цыганова и Синицына. Сохранились также чучела, изготовленные на ростовской таксидермической фабрике, которая выпускала наглядные пособия для зоологов и школ. Однако, когда появились свои таксидермисты – Рубен Аразов и Владимир Музыка, – необходимость закупать чучела у фабрики отпала. Примерно в то же время предприятие и закрылось.
«У нас сохранились чучела в хорошем состоянии, изготовленные в середине прошлого века на таксидермической фабрике Ростова. Это было время, когда охотничье и лесное хозяйство как отрасль были хорошо налажены. Это самые старенькие чучела, хранящиеся в нашем музее и выставленные в экспозиции. Они располагались еще в первом здании музея, которое находилось на площади Третьего Интернационала. Там же были представлены известнейшие осетровые рыбы – севрюга и два осетра, которые и сейчас есть в нашей экспозиции.
Вот вам и ответ на вопрос, надо ли это? Сейчас у нас проблема с дикой популяцией осетровых – ее нет. Посетители музея, особенно дети, зачастую смотрят и не знают, что это за рыба. Раньше мы говорили «красная рыба», имея в виду деликатесное мясо осетровых рыб. Само название – «красная рыба», как и «Красная площадь», «красная девица» ассоциируется с понятием – редкая, красивая, благородная, дорогая. А сегодня «красной рыбой» называют лососевых – по цвету мяса этих рыб», – рассказала Светлана Семенова.
Что сейчас
Единственная в Ростовской области таксидермическая лаборатория при музее не изготавливает новые чучела уже шесть лет. Как пояснила хранитель фондовой коллекции «Природа» в Азовском музее-заповеднике, мастерская не имеет холодильных камер, сотрудничество с отстрельщиком прекратилось – в этом направлении музей сейчас не работает. К тому же, лаборатория не масштабировалась – она так и осталась небольшой комнаткой, где изготовление чучел крупных животных представляется крайне затруднительным или вовсе невозможным.
Сотрудники отдела природы больше не отправляются в природные экспедиции, как раньше. Даже при наличии таких выездов, хранить добытые материалы было бы негде.
«У нас для таксидермической лаборатории не все так совершенно, как, например, в федеральных музеях. Там есть вытяжные шкафы, морозильные камеры, большие столы, огромные ванны, специальное оборудование. У нас этого нет», – отметила Светлана Семенова.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Ранее Азовский музей-заповедник изготавливал чучела и для других учреждений, расположенных в Краснодарском крае, Ростове, Цимлянском, Зимовниковском районах.
«Для ЮНЦ РАН мы изготавливали чучела рыб, а также птиц, пострадавших в ноябре 2007 года при экологической катастрофе – также разливе нефти с баржи, – делится мастер. – Вместе с Галиной Ивановной мы участвовали в наблюдениях после первых дней катастрофы и собрали материалы. К нам в лабораторию попали лысухи и поганки, чье оперение было полностью измазано мазутом. Мы изготовили чучела, чтобы наглядно показать глобальность бедствия и количество пострадавших видов. <...> Также мы создавали чучела осетровых и сайгака для ЮНЦ РАН».
Тем не менее, просветительская работа в музее продолжается. Учреждение проводит выставки и экскурсии по имеющимся экспонатам, бережно хранит предметы из своих фондов. В этом направлении Азовский музей-заповедник занимает лидирующие позиции в регионе: немногие учреждения Дона могут похвастаться столь масштабной экспозицией, посвященной современной природе.
Фото: Никита Юдин / don24.ru / АО «Дон-медиа»
Экспозиция «Природа нижнего Дона» вышла в финал и вместе с двумя другими музейными номинациями стала победителем Гран-при на 12-м Всероссийском музейном фестивале «Интермузей-2010». Следом за ним по количеству идет Волгодонский эколого-исторический музей.
Несмотря на то, что активная музейная таксидермия на Дону замерла, в России в целом «таксидермическая» деятельность существует и вполне процветает.
«Хочу отметить, что в крупных городах – Москве, Санкт-Петербурге, – уровень таксидермии очень высок. Там свои таксидермисты передают опыт и умения ученикам, молодым людям, желающим освоить это ремесло. В Дарвиновском музее есть таксидермическая лаборатория, в которой мне довелось побывать, и там тоже работает женщина-таксидермист Оксана Мбита Эбеле. Вероятно, подобные лаборатории есть и в других музеях России. Но чтобы существовала единая таксидермическая школа российского масштаба – о такой я не слышала», – резюмировала Светлана Семенова.
